«Все было очень быстро, мы не сразу сообразили, что он сделал». Свидетельница – о попытке Степана Латыпова совершить суицид в суде

Белорусский политзаключенный Степан Латыпов 1 июня воткнул себе в горло ручку, когда его привезли в зал суда, где рассматривалось его дело. Латыпова задержали в сентябре прошлого года, когда он потребовал у людей, закрашивающих протестный мурал, предъявить документы. Мужчину обвинили по трем статьям: в организации групповых действий, грубо нарушающих общественный порядок, в сопротивлении сотрудникам милиции и, в дополнение к этому, в мошенничестве в особо крупном размере.

В суде до инцидента Латыпов сказал отцу: "Отец, после свидания с тобой ко мне пришел ГУБОПиК и пообещал, что если я не признаю вину, то будет "пресс-хата" и уголовные дела против моих родных и соседей. "Пресс-хата" у меня уже была – 51 день. Так что готовься…" – передает слова минчанина правозащитный центр "Весна".

Что произошло в суде и как белорусские силовики отреагировали на действия Латыпова? Настоящее Время расспросило об этом одну из свидетельниц, которая присутствовала на процессе. По ее словам, белорусские силовики были совершенно не готовы к тому, что произошло, а из суда раненого Латыпова увозили в сознании. Она также сказала, что верит, что в камере Латыпова избивали.

"Судебное рассмотрение началось сегодня в 10:30 утра в суде Советского района города Минска. В зал пустили около 15 человек. Отец Степана был в качестве свидетеля, поэтому ему сказали выйти из зала. Утром были допрошены потерпевшие, три потерпевших по этому делу. Затем было зачитано обвинение и был сделан перерыв в процессе до 14:30. В 14:30 нас запустили в зал, впустили немного больше людей, и был вызван в качестве свидетеля отец Степана Латыпова. Его допросил судья Волк, допрос длился где-то минут семь, – рассказала девушка. – Спустя 7 минут после начала повторного рассмотрения, когда отец еще не сел на скамью уже после того, как дал объяснения, а еще стоял, судья Волк предложил сыну задать вопрос свидетелю. На что Степан сказал: "Отец, после нашего свидания к нам пришли сотрудники ГУБОПиК и сообщили о том, что если я не признаю свою вину на суде, будут заведены уголовные дела против моих близких и моих соседей".

"Также Степан что-то сказал про прослушку, но там уже началось какое-то движение, и он очень сумбурно это все говорил, – вспоминает свидетельница. – Все происходило очень быстро: мы не сразу вообще сообразили, что он сделал в плане того, что он в себя засунул. Он залез на скамейку и резким движением всадил в себя, скорее всего, ручку, потому что другого ничего ему не принесли: у него была с собой папка с материалами дела и было две ручки. И он одну, получается, всадил в себя, не знаю, насколько глубоко".

"Он сидел в клетке: клетка, наверное, по ширине, может быть, была метр-полтора, и, соответственно, конвоиры могли бы дотянуться до него и остановить его действия. Один из конвоиров начал руки заводить в клетку и пытаться его как-то остановить. Но проблема была в том, что у сотрудников конвойной службы не было ключей от клетки, –объясняет женщина. – Поэтому они не могли вовремя его остановить".

"Они начали сразу искать ключи, у кого они есть. В зале было очень много женщин, которые начали кричать, наводить панику. Через какое-то время конвоиры все-таки открыли клетку, залезли в нее. Я видела, как Степан лежал на спине, он посинел. Во рту у него было что-то белое", – описывает свидетельница.

"Через какое-то время начали просить всех покинуть помещение, – рассказывает женщина. – В тот момент, когда я на него посмотрела, он лежал на скамье посиневший, но еще дышал. Нас снова попросили выйти, потому что начался крик, все начали кричать, что нужно вызвать скорую: "Где врач, почему нет врача на месте?" "Скорая" приехала, наверное, через минут 10: из-за стресса мне казалось, что долго тянется время".

"Скорой" очень долго не было. Она шла не спеша. Было три сотрудника скорой помощи, они поднялись туда, на втором этаже возле зала суда разрешили остаться отцу, и осталась женщина, которая следила за состоянием отца, – вспоминает свидетельница. – Если я правильно понимаю, сотрудники милиции не были вообще готовы к такому развитию событий. Они были дезориентированы, они не знали, что в таких ситуациях делать. И я не знаю, насколько быстро была оказана необходимая помощь в такой ситуации, не знаю, что там происходило в кабинете".

Через некоторое время, по словам женщины, Латыпова вынесли из зала суда:

"Его несли на такой гибкой переноске, он был в сознании, его поместили уже в машину скорой помощи, где он лежал около, наверное, минут 10-15, – рассказывает она. – Мы там стояли рядом, его отец тоже все это время был рядом. Хочу отметить, что его отец – очень стойкий человек, и он не поддался панике. Он был более-менее спокоен, понимал, что случилось. Он также отметил, что Степан действительно с 11 апреля уже находился в специальной камере".

Свидетельница предполагает, что Латыпова в этой камере ("пресс-хате") постоянно избивали:

"При допросе потерпевших, потерпевший сказал, что был нанесен ему удар во время задержания. Степан снял маску, встал и спросил: "У вас был такой характерный отек на лице, как у меня сейчас?" – описывает разговор женщина. – У него действительно был синяк под глазом, была перемотана одна рука. Я так думаю, что были избиения и не зря так он это все сказал".

"Будем надеяться, что информационное пространство поддержит это и не даст этому ужасу продолжаться", – заметила она в конце рассказа.

В 2019 году в России вскрыли себе лезвием вены в суде обвиняемые по делу "Нового величия" Руслан Костыленков и Вячеслав Крюков​. Их защита и сами фигуранты считали свое дело политическим и настаивали, что его сфабриковали сотрудники ФСБ, которые пытками выбивали из них признательные показания. Вячеслав Крюков в итоге получил шесть лет колонии общего режима, Костыленков – более 7 лет колонии (позже срок ему был сокращен на несколько месяцев).