«Кто-то выдержит пытки, но не выдержит угроз ребенку». Как фабрикуют дела о шпионаже и терроризме в Крыму

В Крыму задержали внештатного журналиста Радио Свобода Владислава Есипенко, его обвинили в якобы сотрудничестве со спецслужбами Украины. Адвокат журналиста Алексей Ларин рассказал, что ему не разрешают увидеться с подзащитным. Президент Радио Свобода Джейми Флай потребовал немедленного освобождения журналиста.

Владислава Есипенко задержали в Симферополе еще 10 марта, в тот момент, когда он возлагал цветы к памятнику Тарасу Шевченко. После этого сотрудники ФСБ России увезли Есипенко в неизвестном направлении. По их версии, журналист проводил фото и видео фиксацию местности в интересах украинских спецслужб. В частности, службы внешней разведки.

В Украине назвали заявление ФСБ "пропагандисткой акцией накануне годовщины аннексии Крымского полуострова". Правозащитники требуют немедленного освобождения Владислава Есипенко.

Адвокат Эмиль Курбединов и руководительница Крымской правозащитной группы Ольга Скрыпник рассказали Настоящему Времени об особенности дел о шпионаже и экстремизме в Крыму, о фабрикации подобных дел и пытках активистов:

Эмиль Курбединов:

The URL has been copied to your clipboard 0:00 0:05:33 0:00

– Вы часто беретесь за подобные дела – я имею в виду дела о шпионаже и диверсиях в Крыму. А как часто к таким подозреваемым не пускают адвокатов и, на ваш взгляд, зачем это делается?

– Мы сталкиваемся зачастую с недопуском на обыски, это первый день, когда начинает реализовываться уголовное дело, так скажем. В этот момент не пускают адвокатов, в 99 случаях это делается для того, чтобы провести правильно, как на взгляд ФСБ, этот обыск, то есть склонить к каким-то пояснениям людей, а также в последнее время практически все наши подзащитные заявляют о том, что им подкидывают различные вещи. Но после обыска уже в ФСБ можно как-то пройти и так далее. Более редкий случай – это когда не допускают уже в СИЗО, на избрание меры пресечения, на следственные действия, это более тревожные звонки, и здесь мы уверены, что это делается именно из-за того, чтобы скрыть, например, побои, либо действительно на человека оказывается физическое либо другое психологическое давление для получения нужных показаний. Только этим может быть обусловлен недопуск адвокатов, именно такими причинами, и это, конечно же, такие нехорошие звонки адвокату и правозащитным организациям, и всем другим, что с этим человеком происходит что-то совсем уж незаконное, когда не можешь пробиться даже к нему в следственный изолятор, когда не можешь увидеть его в следственном изоляторе – такое элементарное право адвоката встретиться со своим подзащитным. Но когда и этого не дают сделать, то уже, конечно, здесь надо бить во все колокола.

– Эмиль, а вообще обычно какие доказательства вины есть в таких делах?

– В таких делах в основном это показания скрытых свидетелей и так называемые разные боеприпасы и так далее. Вспомните дело Эдема Бекирова, которому приписывали чуть ли не, как тоже говорил до этого коллега, тонну там тротила и так далее. Это просто ничем не доказуемое со стороны следствие, однако, принимается за чистую монету судом, и все доводы защиты откидываются, это когда Олег Аркадьевич приходит, у которого в гараже якобы там нашли боеприпасы и так далее, мой коллега четко доказал, что это все было подброшено, и все его якобы переговоры о взрывах администрации – это чисто постановочные СМС-сообщения были. И мы это доказали в суде, мой коллега это доказал, но результат остается результатом, да.

– Эмиль, а встречались ли в вашей практике, возможно, в практике ваших коллег случаи, когда обвинения были по факту оправданы – то есть когда подозреваемые действительно собирались что-то взорвать, поджечь в Крыму или собирали информацию для украинской разведки?

– В моей практике такого не было. Я не встречал таких уголовных дел, где действительно речь идет о попытке совершения террористического акта и захвата власти. В большей степени у меня в производстве дела по так называемым террористическим статьям, где основными доказательствами являются разговоры о политике и религиозные разговоры. Таким людям подкидывают книги религиозные. Здесь вообще ничего близкого, например, с терроризмом нет, просто Россия там признала какую-то организацию террористической, и уже к ней приписываются и люди автоматом становятся террористами, либо варианты с такими боеприпасами и секретными свидетелями, но в моей практике я таких дел не встречал.

– Эмиль, а вы понимаете, с какой целью ФСБ фабрикует подобные дела?

– Это определенное давление на активистов, это попытка обелить себя на международной арене, якобы что здесь имеется терроризм, экстремизм, коего не было на протяжении долгих лет до 2014 года. Здесь очень и очень важно в принципе для спецслужб получить якобы признательные показания, которыми они могут перед всеми махать и показывать, что действительно человек признался, что он террорист. По сути все суды абсолютно с обвинительным уклоном, и если так по логике брать, то и признательных показаний-то никаких не надо, в принципе-то все равно будет обвинительный приговор, но мы видим, насколько важно для спецслужб, чтобы человек сам подписался под этими обвинениями, а еще лучше, чтобы он оговорил других. Здесь много решается вопросов, один из самых главных, я думаю, что это для того, чтобы показать мировому сообществу и показать борьбу, и оправдать себя перед мировым сообществом, что действительно, оказывается, в Крыму есть террористы в числе крымских татар, украинцев и так далее, и экстремисты, и здесь такая деятельность ведется. Я думаю, именно ради этого.

Ольга Скрыпник:

The URL has been copied to your clipboard 0:00 0:02:56 0:00

– Всегда обвинения в шпионаже идут в пользу СБУ или спецслужб Украины. Причем под это может подпадать любая деятельность, которая связана с какой-либо информацией. И, естественно, каких-то четких подвтерждений того, что это было передано СБУ или спецслужбам обычно в материалах дела нет. В лучшем случае это могут быть видео, фотографии, которые человек делал. Как, например, сейчас вменяют Владиславу. Он вообще выполнял журналистскую работу, но это трактуется как работа со спецслужбами. Чаще всего мы фиксировали пытки.

Применялись пытки жестокие, угрозы, в том числе сексуального характера, вплоть до применения тока. Психологическое и физическое давление – это неотъемлемая практика таких условных шпионских дел. И постановочные допросы. Такие постановочные видео часто используются и для пропагандистких материалов. То есть еще даже до того момента, как дело попало в суд, в российском и крымском обществе формируется сразу негативное отношение как минимум к этому человеку. Что он там страшный шпион, бандеровец и так далее. Ну и, соотвественно, это еще и нарушение презумпции невиновности.

В принципе все эти дела заканчиваются реальным сроком. Бывает разница в том, пошел ли человек на сделку со следствием или нет. Даже если пошел, надо понимать, что часто они это делают либо под пытками, либо под психологическим давлением. Например, к некоторым применяли угрозы, когда семья была в Крыму. Например, маленький ребенок и жена. И мать. И было сказано: "Либо вы подписываете сделку со следствием, либо мы посадим также вашу мать, которая уже пенсионного возраста, и понятно, что для нее это практически смертельно. Понимаете, к каждому человеку можно найти этот ужасный подход ФСБ: кто-то может выдержать пытки, но не выдержит угроз ребенку или близким.

Людей обычно вывозят сразу же в РФ, отправляют в довольно отдаленные тюрьмы. Очень часто это тюрьмы строгого режима, где реально содержатся террористы, преступники. И сидят люди, которые реально не совершили никаких преступлений и понятно, что дальше пребывание их в этих колониях, оно тоже очень страшное. Мы знаем порядки в российских колониях – они сами по себе ужасные. Но плюс еще представьте особое отношение к гражданам Украины, которые якобы еще обвинены в шпионаже. То есть эти люди потом находятся в ужасных, по сути пыточных условиях, пока они отбывают свое незаконное вынесенное им наказание.