Единственные люди, которые абсолютно не согласны с этим, — это ученые. Они должны преодолеть себя и присоединиться к общей радости существования в компьютерной симуляции.
"Но это чушь", — говорит итальянский физик-теоретик Карло Ровелли. "Я имею в виду, почему мир должен быть симуляцией?".
Это типично для того недоверия, которое проявляет сообщество физиков, когда объект симуляции нарушает заученную безмятежность их образцовых расчетов. Лиза Рэндалл из Гарварда, Сабина Хоссенфельдер из Франкфуртского института перспективных исследований, Дэвид Дойч из Оксфорда, Зохар Рингель и Дмитрий Коврижин — список можно продолжать и продолжать, и все они высказывают одну и ту же точку зрения: Наш воспринимающий мозг "моделирует" мир вокруг нас, конечно, но нет такой вещи, как "цифровая физика" или "ее из битов"; реальные вещи (ее) не происходят из кода (битов). Это так редукционистски! Такой презентизм! Просто воспроизведите термодинамику! Или рассмотрите эффекты многих тел! Даже Нил деГрасс Тайсон в последнее время отступил от своей маскианской метафизики. (Хотя один из его контраргументов, надо сказать, весьма нетехничен. Он просто не думает, что в далеком будущем симуляторы инопланетян из других измерений будут развлекать таких медлительных, мелочных и пещерных существ, как мы — точно так же, как нас не развлекала бы повседневная рутина настоящих пещерных людей).
Хорошо, но, при всем уважении к этим бесспорным гениям: Может быть, им стоит почитать свои собственные книги? Возьмем последнюю книгу Ровелли. В книге "Helgoland: Making Sense of the Quantum Revolution" он выдвигает то, что он называет "реляционной теорией" реальности. По сути, ничто не существует иначе, как в связи с чем-то другим. "Нет никаких свойств вне взаимодействия", — пишет Ровелли. Так вон то дерево? Оно не просто едва заметно. Если вы не взаимодействуете с ним, то нельзя сказать, что оно вообще существует. Вернее, что-то там есть, но это что-то — только и исключительно потенциал для взаимодействия. "Мир — это игра перспектив, — заключает Ровелли, — игра зеркал, которые существуют только как отражения друг друга и друг в друге".
Обратите внимание на слово, которое он там использует: игра. Реальность — это игра. Что за игра? Может быть, видеоигра? Почему бы и нет? Хотя Ровелли не понравится такая интерпретация, разве не именно так работают видеоигры? Когда ваш персонаж бежит по полю, все, что находится позади вас или вне поля зрения — деревья, предметы, злодеи, что-то лучшее, чем можно было бы занять свое время — находится там, имеет смысл, только если вы повернетесь и будете взаимодействовать с ним. В противном случае игра не будет тратить ресурсы на его отображение. Этого не существует, или существует только как запрограммированная возможность. Видеоигры, как и наша реальность, по-ровеллиански реляционны.
Или вернемся к Тонелли. Когда людям впервые пришло в голову сравнить наш маленький уголок космоса со всем остальным, они сделали поразительное открытие: Все выглядит и ощущается совершенно одинаково, почти подозрительно. "Как это было возможно, — спрашивает Тонелли в "Генезисе", — что все самые отдаленные уголки Вселенной, удаленные друг от друга на миллиарды световых лет, договорились между собой достичь точно такой же температуры именно в тот момент, когда ученые на маленькой планете в безымянной солнечной системе непримечательной галактики решили взглянуть на то, что происходит вокруг них?". Боже, ну, может быть, наши программисты просто поспешили заполнить пробелы таким образом? Некоторые даже зашли так далеко, что предположили, что скорость света может быть "аппаратным артефактом, показывающим, что мы живем в симулированной вселенной".
На самом деле, как только вы начинаете думать в терминах аппаратных артефактов и других подобных признаков и требований вычислений, реальность действительно начинает казаться все более и более запрограммированной. Создание однородной и изотропной вселенной может быть одним из разумных способов, с помощью которого наши повелители суперкомпьютерных симуляторов, требующих скорости работы, превышающей йоттафлопс, планируют экономить ресурсы. Какими могут быть другие? Для начала, не должно быть доказательств существования инопланетных цивилизаций — это слишком требовательно к системе. Кроме того, поскольку людей рождается все больше и больше, вы хотите, чтобы различий между ними становилось все меньше и меньше. Поэтому они должны жить в одинаковых домах, делать покупки в одинаковых магазинах, питаться в одинаковых ресторанах быстрого питания, писать одинаковые мысли в Твиттере, проходить одинаковые тесты личности. Тем временем, чтобы освободить еще больше места, животные должны вымереть, леса вымереть, а мегакорпорации захватить власть. При таком подходе очень скоро все аспекты современности начнут мерцать симуляционным блеском.
Больше всего квантовая физика. Инфлатон? Скорее симулатон! Или "жуткое действие на расстоянии", когда две далекие друг от друга, но каким-то образом "запутанные" частицы идеально отражают друг друга? Очевидно, что это просто компьютер вдвое снижает требования к энергии — так же, как если бы вы встретили человека, которого не видели 15 лет, на случайной домашней вечеринке в другой стране, это могло бы свидетельствовать о такой же подпрограмме сокращения расходов космического механизма. Совпадения, совпадения, избыточность: Такие вещи тоже должны экономить много энергии.
На этом наши вежливые физики могут окончательно потерять самообладание и впасть в энтропию, горячо разбушевавшись. Но почему? Почему подобные игривые рассуждения так раздражают не только их, но и многих других высокоинтеллектуальных людей, от философов-историков, таких как Джастин Э. Х. Смит, до комментаторов, таких как Натан Дж. Робинсон? Они никогда толком не говорят, отвергая теорию симуляции как нелогичную или несовременную, как игру привилегированных, но в их скептицизме чувствуется неподдельный страх, нежелание даже рассматривать эту идею, потому что верить в то, что наш мир ненастоящий, по их мнению, значит верить нигилистически и насмешливо в то, что они всю жизнь стремятся к знаниям и пониманию, в ничто.
А МОЖЕТ БЫТЬ, ТАК И ЕСТЬ? За годы, прошедшие после выхода первой "Матрицы", действительно были случаи, когда молодые люди — по крайней мере, с одним из них вы можете познакомиться в документальном фильме "Глюк в Матрице" — поверив в то, что их мир не реален, совершали убийства. Это ужасно. Это также, конечно, аномально, диковинно, тот вид новизны, который играет на повествовательном стремлении некоторых закостенелых интеллектуалов обвинить новые медиа в худших порывах человечества. Любая идея, независимо от того, насколько она хороша, может испортиться, и гипотеза симуляции ничем не отличается от нее.
Вот почему Дэвид Чалмерс написал книгу "Реальность+", я думаю. Кто-то прочтет ее цинично, как модную, оппортунистическую философию на службе Больших Технологий, призванную ослабить нашу решимость бороться за то, что реально, но в том-то и дело, что Чалмерс считает, что все это реально. Если вы находитесь в VR и видите бегущего Спота, виртуальный Спот не менее реален, чем физический. Он просто по-другому реален. Пока что вы можете без последствий убивать виртуального Спота — или низких неигровых персонажей, или вашего друга в форме аватара, но Чалмерс не уверен, что вам стоит это делать. Если возможно, что ваш собственный мир, так называемый физический мир, смоделирован, вы все равно живете в нем осмысленно, сострадательно и (предположительно) законопослушно, так почему виртуальность VR должна что-то менять? В конце концов, "Реальность+" — это противоположность нигилизму. Это гуманный, антискептический призыв принять любую удовлетворительную видимость существования, симулированную или нет, как священную.
Парадокс "симуляционного реализма" Чалмерса, по сути, заключается в том, что, приняв его, из него не следует какого-то последующего обесценивания реальности. Напротив, так много измов, которые в наше время отвергались как мистические, сверхъестественные — дуализм, панпсихизм, анимизм — здесь оказываются одухотворенными, пропитанными глубокой новой жизненной силой. Мы и все вокруг нас становимся не менее реальными, но, в некотором смысле, более реальными, оживленными панпсихически силами как здесь, так и, дуалистически, там, где-то еще, где-то, скажем так, наверху. Эта линия мышления простирается, как вы, возможно, уже догадались, на высший изм — теизм, веру в творца, и не является ли теория симуляции, в конечном счете, всем этим? Религия под новым, технологическим названием?
Говорят, что гипотеза симуляции — это лучший аргумент в пользу существования богоподобного существа. Чалмерс согласен с этим: "Я считал себя атеистом столько, сколько себя помню", — пишет он. "Тем не менее, гипотеза симуляции заставила меня отнестись к существованию бога более серьезно, чем когда-либо прежде". Он даже предполагает, что Reality+ — это его версия пари Паскаля, доказательство того, что он, по крайней мере, рассматривал идею симулятора. Не то чтобы он был уверен, что такое существо заслуживает поклонения. Насколько нам известно, это какой-то маленький ксено-ребенок, который стучит по клавиатуре своих родителей, устраивая нам катастрофы так, как мы могли бы устроить жителям SimCity.
Но симулятор не обязательно должен быть всемогущим и всеблагим, чтобы мы могли рассмотреть возможность его существования. Итак, есть Ветхий Завет, где катастрофы были больше огнем и серой. Затем, возможно, симулянт немного повзрослел и с возрастом стал хитрее в своих методах разрушения. Другими словами, вот мы здесь, в 2022 году, по милости взрослеющего подростка-симулятора Бога, проводящего эксперимент над людьми эпохи данных, движимыми страхом, столкнувшимися с пандемиями, изменением климата, войнами и прочими видами социально-политического и экономического хаоса. Сможем ли мы выжить?
По крайней мере, думать об этом забавно и, как ни странно, успокаивает. В начале, в конце концов, Бог создал свет и тьму. Перевод: Симулятор создал 1 и 0.
Я выхожу на улицу и вращаю глазами, просто чтобы посмотреть, смогу ли я поймать самый быстрый взгляд на пиксели, составляющие эту чистую планетарную симуляцию, которую мы называем Землей. Иногда, и даже когда я совершенно трезв, мне кажется, что это работает. Крошечные квадратики действительно кажутся то появляющимися, то исчезающими! В другое время, и особенно когда я совершенно трезв, я чувствую себя полным профаном.
Но именно в этом и заключается вся прелесть: в неопределенности. Можно даже сказать, неопределенность Гейзенберга, квантово-механическая неопределенность, лежащая в основе нашей реальности. Является ли эта вещь передо мной доказательством симуляции? Это так, это не так, это может быть, это должно быть.
В процессе написания этого эссе я должен признаться, что все, казалось, подтверждало истинность симуляции. Каждое невозможное совпадение, с которым я сталкивался или о котором слышал — симуляция. Незнакомец в кафе, который практически дословно процитировал строчку, которую я читал в книге — симуляция.
Каждая новая книга, которую я брал в руки, если уж на то пошло — симуляция. Серьезно, как может каждая книга, которую человек читает, в процессе написания о реальности, быть о реальности таким фундаментальным образом? Я много раз просил сварливого старого владельца моего любимого книжного магазина дать мне рекомендации. Почему в этот раз, не имея ни малейшего представления о том, над чем я работаю или думаю, он вручил мне "Конец мистера Y" блестящей Скарлетт Томас (название каламбурит "конец тайны"), в которой главный герой, писатель, одержимый физикой (привет), медленно проникает в другое, более глубокое, похожее на видеоигру измерение (привет)? "Когда человек смотрит на иллюзии мира, — пишет Томас в книге внутри книги, — он видит только мир. Ибо где кончается иллюзия?"
Именно этого, как мне кажется, не хватает физикам и скептикам симуляций всех мастей. Не веры в симуляцию, как таковую, а непреодолимой возможности ее, магического заговора. Это не умаляет и не подрывает их науку, а наоборот, обогащает и наполняет ее энергией. Сколько людей, обычно не мотивированных к обучению, находят свой путь к такой пугающей концепции, как, скажем, квантовая индетерминация, с помощью (гораздо более приятного) аргумента симуляции? Я бы предположил, что очень многие, и физикам лучше не принижать эту точку входа в их работу, называя ее пустяком, чепухой, фантастикой для маленьких умов.
Никто не знает — скорее всего, никто и никогда не узнает — был ли этот наш мир смоделирован какой-то инопланетной расой более высокого измерения, и с какой целью, и, в конце концов, были ли наши симуляторы сами смоделированы.
В определенный момент, действительно, конкретика начинает казаться неважной. Если люди вроде Маска, Бострома и Чалмерса в чем-то ошибаются, то это не столько их симуляционный реализм, сколько то, что можно назвать их симуляционным буквализмом. Они настолько увлечены спорами о точной вероятности симуляции, ее правилах, логике и механизмах, что забывают об интеллектуальной игре, мысленных экспериментах, о том, что человеческие существа задавались вопросом, реален ли их мир, так же долго, как они видели сны. "Происхождение всей метафизики", как назвал это Ницше: "Без сна не было бы повода разделить мир на две части". Гипотеза симуляции, очищенная от вероятностей и смешения с технологией, является самой старой гипотезой в книге.
Так что, возможно, в конце концов, не так уж неправильно воспринимать ее буквально. "Может быть, жизнь начинается в тот момент, когда мы узнаем, что у нас ее нет", — думает один из персонажей романа Эрве Ле Телье "Аномалия".
Это популярный французский роман (L'Anomalie) о людях, живущих в возможно смоделированном мире, и он вышел — но, конечно, во время пандемии. Смысл книги, я думаю, тот же, что и у Чалмерса: доказать не только то, что можно осмысленно жить в симулированном мире, но и то, что это необходимо. Это необходимо. Потому что, возможно, доброта — это то, что поддерживает симуляцию.
Может быть, доброта, а также искры и случайности, которые из нее проистекают, — это то, что поддерживает интерес симуляторов. Ведь в конце "Аномалии" происходит обратное. Кто-то игнорирует возможность надежды и поддается злу, бесчеловечности. В результате происходит самое страшное, что только можно себе представить. Кто-то, где-то, в каком-то измерении, не в нашем собственном, выключает симуляцию.
Comments are closed.