Басманный суд Москвы в четверг продлил домашний арест Кире Ярмыш на три месяца. Пресс-секретарь Алексея Навального отрезана от внешнего мира с конца января. Вместе с другими сотрудниками ФБК [фонд признан иностранным агентом в России] она проходит по так называемому "санитарному делу" о призывах на митинг в поддержку Навального.
Кире Ярмыш 31 год. Выпускница МГИМО, она работает пресс-секретарем Навального с 2014 года и за это время несколько раз отбывала административный арест в ИВС. В 2020 году вышел ее роман "Невероятные происшествия в женской камере номер 3". Главная героиня — девушка, попавшая под арест за митинг.
В интервью Би-би-си Ярмыш дала советы находящимся под домашним арестом. Она рассказала, почему сторонники Навального не протестовали против поправок в Конституцию, но вышли на митинги в этом году.
По словам Ярмыш, еще в январе пресс-секретарь Навального “покрутила бы пальцем у виска”, если бы ей сказали о скором домашнем аресте. В то же время она убеждена, что ее шеф не мог не вернуться в Россию несмотря на все риски, а смена власти в условиях авторитаризма — вопрос "не одного митинга".
Под арестом пользоваться интернетом и почтой Ярмыш запрещено. Поэтому мы передали ей вопросы через адвоката и получили письменные ответы.
О самом большом "коварстве" домашнего ареста
Кира Ярмыш находится под домашним арестом с 1 февраля, а до этого отбывала девять суток в спецприемнике и два дня была в ИВС. Она говорит Би-би-си, что быть одной для нее не проблема, а в первые дни она даже отдыхала, оставшись в одиночестве: ведь и в спецприемнике, и в ИВС она находилась в камерах, полных людей.
Но не иметь связи ей непривычно: “Учитывая, что моя должность в ФБК — пресс-секретарь, то есть я все время на связи и все время с кем-то общаюсь, сейчас это вдвойне непривычно”, — говорит Кира.
Все новости она узнает от адвоката. Формально ей разрешено общаться с близкими родственниками, но они живут в другом городе.
Решать простейшие бытовые проблемы тоже приходится через адвоката.
"У меня нет прогулок, поэтому я не могу сходить в магазин — еду мне заказывает адвокат, но это происходит не каждый день, так что, думаю, после домашнего ареста я стану непревзойденным мастером планирования, — рассказала Ярмыш. — Да что там, я сейчас даже мусор не могу самостоятельно вынести — кстати, это одно из самых раздражающих осложнений”.
“Самое большое коварство домашнего ареста в том, что он всем кажется едва ли не мягкой мерой — человек же не в СИЗО сидит, а в своей уютной квартире со всеми благами цивилизации, — объяснила она. — Это иллюзия: на самом деле, когда ты вообще не можешь общаться с людьми, тебе не могут ни позвонить, ни написать (даже обычное письмо, почтовая корреспонденция тоже запрещена решением суда), не имеешь доступа к информации и все новости узнаешь с большим опозданием, это здорово осложняет жизнь”.
Квартира, в которой Ярмыш отбывает домашний арест — не ее привычный дом. Узнав, что Кире грозит арест, ее прежняя квартирная хозяйка расторгла договор. Коллегам пришлось срочно искать новое жилье, иначе Кире грозило бы СИЗО.
“Из-за того, что я не только не могу выходить, но и ни с кем общаться, переезд был целым приключением, — вспоминает Кира. — Им тоже в результате пришлось заниматься друзьям и коллегам: они собирали вещи в старой квартире, привозили их к новой и оставляли коробки под дверью”.
Но и нынешним арендодателям не понравилось, что там живет человек под следствием. "Собственник квартиры может расторгнуть договор, тут нет ничего особенного. Мы давно нашли мне другую квартиру, подали ходатайство следователю еще в начале марта. Вообще-то на рассмотрение у него есть три дня, но до сих пор никакого решения не принято. На суде по продлению ареста судья все-таки разрешила Кире сменить место жительства, то есть ей предстоит еще один переезд под арестом.
Би-би-си: Опиши типичный день под домашним арестом. Какие советы дашь людям в такой ситуации? Как отвлекаешься? Может быть, новую книгу пишешь?
К. Я.: Можно было бы ответить в том же духе, в котором все в прошлом году раздавали советы во время карантина: мол, оборудуйте себе отдельное рабочее место в квартире, заправляйте кровать и не ходите весь день в пижаме. Но я не буду этого делать, потому что домашний арест похож на самоизоляцию разве что внешне, а внутри это ощущается совсем по-другому. Каждый справляется, как может.
Лично мне помогает планировать день: я заранее знаю, что и сколько мне нужно сделать завтра. Работаю так, как могу, с учетом запретов, очень много читаю. Я и в обычной жизни много читаю, даже мои коллеги каждый раз, когда я отправляюсь в спецприемник, с тревогой спрашивают, достаточно ли у меня там книжек, потому что знают, что это мое главное развлечение.
Смотрю фильмы, которые мне приносят — невероятно, что я пишу это в 2021 году — на флешках. Пишу тоже, но выйдет ли из этого что-то, пока неизвестно. Мне предлагали купить приставку, но я пока до этого не дошла. Оставлю на крайний случай.
"Видимо, я делаю что-то такое, что им очень не нравится"
Кира Ярмыш не ожидала, что окажется под арестом: ведь она пресс-секретарь и руководитель видеопродакшена в ФБК, а не политик. "Если бы, когда я летела с Алексеем из Берлина в январе, мне кто-то сказал, что через две недели я буду под домашним арестом, я бы покрутила пальцем у виска", — говорит она Би-би-си.
На собеседовании в ФБК почти семь лет назад Киру спросили, как она отреагирует на обыск.
“Я тогда сказала: посчитаю это признанием своей хорошей работы. — вспоминает она. — Сейчас я думаю то же самое. Видимо, я делаю что-то такое, что им [властям] очень не нравится, — ну и отлично, значит, надо продолжать”.
По ее словам, подготовиться к такому нельзя. "Да я и не хочу к этому готовиться, какой смысл постоянно об этом думать, — говорит Кира. — Просто, когда это неожиданно случается, оказывается, что ты можешь выдержать и такое".
Кира признает, что очень волнуется за Алексея Навального, оказавшегося в колонии, и за других фигурантов уголовных дел. Однако глобально совершенно спокойна, ведь “это лишь трудности на пути к богатой, свободной жизни россиян: "Ну не висит над Россией огромная черная воронка, которая высасывает из нее все надежды на светлое будущее. Оно все равно наступит, и мы поможем этому случиться, даже если в какие-то моменты кажется, что это непросто".
Би-би-си: После отравления Алексея в августе я спрашивала тебя про риски работы. Тогда ты мне признавалась, что родные настойчиво предлагают поехать учиться за границу, но ты хочешь остаться рядом с Навальным, чтобы иметь возможность что-то предпринять, а не просто волноваться, когда дела плохи. Но сейчас ты ничем не можешь ему помочь, твой шеф в колонии.
Не жалеешь, что все-таки не уехала в какой-нибудь университет в Европе, пока была возможность?
К. Я.: Нисколько не жалею и по-прежнему не рассматриваю для себя такую возможность. Смысл ведь не в территориальном нахождении "рядом" и даже не в физической свободе, а в том, чтобы быть на своем месте. Я по-прежнему делаю то, что считаю нужным, окружена людьми, которые верят в то же, во что и я. Разделять с ними риски — тоже часть этого чувства общности.
Автор фото, Mikhail Tereshchenko/TASS
Для меня сейчас было бы невозможно перестать работать в ФБК и уехать заниматься другими делами — я просто даже не очень понимаю, какие это могут быть другие дела. Для меня это не просто работа, которая может мне надоесть, это жизненный выбор. Я его сделала давным-давно, и очень им довольна.
О смене уличной стратегии ФБК
Едва начав давать интервью после отравления, Алексей Навальный заявил, что точно вернется в Россию, как только поправится. Еще до его приезда ФСИН потребовала заменить его условный срок реальным — предположить, что в России Навального арестуют, можно было уже в декабре.
"Санитарное дело" завели 23 января, после несогласованной акции протеста против задержания Навального. Обвиняемыми по нему стали известные сотрудники структур Навального — кроме Ярмыш это юрист ФБК Любовь Соболь, глава московского штаба Олег Степанов и руководитель близкого у фонду "Альянса врачей" Анастасия Васильева.
Кроме того, к делу привлекли брата Навального Олега, участниц Pussy Riot Марию Алехину и Люсю Штейн, муниципального депутата Константина Янкаускаса. Все они, по мнению следствия, через соцсети подстрекали людей выйти на улицу вопреки санитарно-эпидемиологическим нормам.
Статья 236 УК РФ о нарушении санитарных норм была ужесточена весной 2020 года из-за пандемии коронавируса. До поправок максимальное наказание за нарушение не превышало года колонии. После ужесточения срок наказания увеличили до двух лет, также нарушителям могут запретить занимать определенные должности, назначить принудительные работы или штраф до 700 тысяч рублей. Если из-за нарушения санитарных правил погиб человек, наказание увеличивается до пяти лет. При гибели более двух человек — до семи лет.
Обвинения, по мнению адвокатов, абсурдны. “Как можно подстрекать к преступлению, которое совершают по неосторожности? — удивляется адвокат Алехиной Даниил Берман. — Если бы они сказали "выходите и чихайте на всех", они бы обвинялись в попытке нанести вред здоровью, а не по этой статье".
Би-би-си: Новый виток репрессий в отношении ФБК обрушился в ответ на возвращение Навального в Россию. То есть на обострение первыми пошли вы, а власть ответила. В итоге Алексей оказался в колонии, а многие его сотрудники лишены возможности работать и находятся под угрозой реальных сроков, как и ты.
Представим, что Навальный был бы сейчас в Европе, как Волков, Жданов, Певчих, делал бы расследования, выходил бы на стримы "Навальный live" по четвергам. А фигуранты новых уголовных дел сидели бы в офисе, а не под арестом.
Так зачем нужно было это обострение?
К. Я.: Во-первых, не было никакого обострения. Говорить об обострении — это как будто признавать, что решение посадить человека, который посмел выжить, нормальная естественная практика, мол, вы же понимали, на что шли. Ничего подобного. Алексей — гражданин России, здесь его дом. С самого начала было известно, что он вернется, как только врачи посчитают его достаточно восстановившимся.
Алексея попытались убить. Об этом все почему-то забыли. Он выжил, он поехал домой. Если уж кто-то и запустил весь этот механизм расправ и репрессий, то уж точно не он с его решением вернуться.
Во-вторых, Алексей на протяжении многих лет последовательно говорил, что не рассматривает для себя возможность эмиграции. Он российский политик, он не считает, что мог бы заниматься политической деятельностью за границей. Конечно, его продуктивность была бы там выше, чем в тюрьме, но эффект от его работы был бы в разы меньше, и он прекрасно это понимает.
Что касается меня и моих коллег, против которых возбудили уголовные дела. В ФБК люди работают из-за своих взглядов. Порочная логика считать, что Алексей своим возвращением обрушил на других путинский гнев — все это результат выбора, который сделал каждый из нас давным-давно, вполне осознавая риск. Так что нет, я не считаю, что Алексей должен был оставаться за границей только потому, что это позволило бы нам всем быть на свободе. Его решением было вернуться, моим решением — работать с ним.
О поправках в Конституцию и митингах во время пандемии
Поправки в Конституцию, главная из которых позволила “обнулить” сроки Путина на посту президента и потенциально избираться вплоть до 2036 года, не встретили особых протестов со стороны оппозиции, в частности сторонников Навального.
Кампания против поправок "Нет” муниципальных депутатов Юлии Галяминой и Ильи Азара многочисленных сторонников не привлекла.
Структуры Навального не организовывали митингов протеста — и даже на участки идти не призывали, считая саму процедуру многодневного голосования “на пеньках” (на придомовых территориях) нелегитимной.
“Первое — невозможно участвовать в голосовании, потому что это уже принято и это нелегитимно. Второе — пандемия, поэтому это аморально — призывать своих сторонников массово идти на участки, не предупредив их об этом”, — доказывал Навальный на дебатах с Максимом Кацем.
“Не воспользоваться для оппозиции этим моментом и не сформировать единой стратегии — это просто преступление перед сторонниками”, — возражал Кац.
Би-би-си: Почему пандемия останавливала вас от призывов на митинги перед голосованием по поправкам в Конституцию прошлым летом, а сейчас не остановила?
К. Я.: Голосование проводилось в июне, в Москве тогда только-только начался спад заболеваемости, а в регионах наоборот начинался пик. Последние несколько месяцев все сидели по домам на жестком карантине, работа удаленная, все закрыто. Устраивать сначала парад, а потом недельное голосование по поправкам в такой ситуации казалось не просто лицемерием, а настоящим вредительством, и мы об этом неоднократно говорили.
Так что было бы странно, если бы, в один день ругая Путина, в другой мы бы сами собирали всех на массовую акцию. И план, я напомню, у нас был четкий: летом во время эпидемии сконцентрировать [усилия – ред.] на региональных выборах и "Умном голосовании", а в сентябре, когда по прогнозам заболеваемость пойдет на убыль, проводить митинги, если понадобится.
Будем честны, к зиме все поменялось. Все устали от коронавируса. Почти никто его больше не боится. Маски носят — по крайней мере, пока я еще могла ездить в метро, там все были в масках — но самоизоляцию соблюдают только самые упорные. Все работают и всё работает. Концерты проводят, рестораны открыты, жизнь практически обычная.
И над всем этим висит единственный запрет от властей — на массовые мероприятия. При этом [запрет] избирательный: если ты устраиваешь флешмоб в поддержку Путина, то коронавирус как будто не может к тебе прицепиться, а если ты вышел на протестную акцию, то сразу все слягут. Как будто у коронавируса есть волшебная ручка, и его можно выключить по желанию, когда он мешает собираться "правильным" людям, и включить, когда "неправильным".
Очевидно, что ни к какой реальной безопасности это больше отношения не имеет, это политическое решение и все прекрасно это понимают.
Би-би-си: Ты считаешь упущением, что команда Навального — самая заметная оппозиционная сила в стране — упустила принятие поправок в Конституцию, момент, когда Россия стремительно менялась, и не организовала кампанию протеста?
К. Я.: Я не думаю, что Россия тогда стремительно менялась. Все эти поправки принимались ради одной — чтобы Путин мог править вечно, но было бы наивно думать, что это решалось летом. Ясно, что он никогда не собирался уходить, так что у голосования было не больше сакрального смысла, чем у любого другого события.
Мы это тогда и пытались донести, говоря, что нет универсальной стратегии — бойкотировать или голосовать "нет", потому что это голосование просто спектакль, оно не имеет значения. Мы не признаем сами поправки. Когда власть сменится, они будут просто отменены, потому что в них нет даже намека на законность.
О рецепте "прекрасной России будущего"
Навальный прилетел в Москву из Берлина 17 января: его задержали на границе, после чего его сторонники объявили акции протеста. Уже после задержания политика ФБК опубликовали расследование о дворце в Геленджике, предположительно построенном для Путина. Оба митинга побили рекорды по задержаниям. Отправленных под административный арест оказалось так много, что их пришлось везти в миграционную тюрьму в Сахарово: в московских ИВС закончились места. Сидящие там жаловались на плохие условия в камерах, духоту, нехватку воды.
Уголовные дела появились сразу после митингов: подозреваемых не просто отправляли в СИЗО, но заставляли публично извиняться под камеры. Соратник Навального Леонид Волков предложил сделать перерыв в митингах до весны, чтобы "перегруппироваться": "Дальше идти кавалерией на танки нет никакого смысла", — объяснил он Би-би-си.
Вместо митингов он предложил людям в определенное время выйти в свои дворы и включить фонарики на телефонах, чтобы познакомиться с соседями-единомышленниками.
Би-би-си: Ты ожидала, что на митинги после истории с отравлением, а затем арестом Навального и дворцом в Геленджике, должно выйти больше людей, чем в итоге вышло? Да, это рекордные по численности несанкционированные акции за последние годы, но все же не миллионы людей по всей стране — и не видно перелома ситуации. Судя по опросам, большинство россиян по-прежнему либо за Путина, либо аполитичны.
К. Я.: У меня не было никаких количественных ожиданий: вот выйдет энное количество человек и случится перелом. Ясно, что борьба будет долгой, но рано или поздно она все равно закончится. Конечно, я бы хотела, чтобы на митинги вышло как можно больше, Алексея бы отпустили, а Путин сдался и убежал, но то, что этого не произошло 23 января, не значит, что теперь у меня опускаются руки.
Люди продолжают быть за Путина по привычке. Мы это часто повторяем, но когда в стране тотальная цензура, свободных СМИ почти нет, доступ на телевидение закрыт, независимых кандидатов на выборы не пускают, сложно узнать об альтернативе. Остается только верить тому, что есть.
То же самое, я думаю, с аполитичностью — это такой способ людей справиться с реальностью. Как будто если они не станут интересоваться политикой, она их и не коснется. И то, и другое — это не добровольный осознанный выбор, а скорее просто согласие плыть по течению, без раздумий и разочарований. Но тут у меня плохие новости: рано или поздно политика коснется каждого, и столкновение с действительностью может быть довольно болезненным. Поэтому, в конце концов, принимать решения придется даже тем, кто сейчас старательно от этого отгораживается.
Би-би-си: Отсидевшие в спецприемнике в Сахарово говорили мне, что после ареста только сильнее утвердились в своих взглядах, и будут жертвовать деньги волонтерам. Но выходить снова многие побаиваются под угрозой уголовных сроков. То есть, не факт, что анонсированные Волковым весенние акции будут такими же массовыми, как январские.
Положиться на давление с Запада тоже нельзя, ни о каких серьезных санкциях в отношении России из-за ареста Навального речи не идет.
Так на что же можно рассчитывать?
К. Я.: Нет одного рецепта, который в одночасье превратит Россию в свободную, процветающую страну. Все почему-то очень расстраиваются каждый раз, когда чуда не случилось, как будто в самом деле, верят, что достаточно какого-то одного события, чтобы режим пал. Смена власти в любой авторитарной стране — это не вопрос одного митинга, возникшего спонтанно на пустом месте, и уж тем более не какого-то давления извне — это сумма факторов. И, конечно, митинги очень важный фактор.
Я наоборот уверена, что выходить на них будет все больше людей — любая несправедливость такого масштаба, как попытка убийства главного политического соперника, потом его арест, потом арест тысяч его сторонников, будет расходиться как круги по воде. Один человек, может, в следующий раз испугается, зато два других возмутятся произошедшим и выйдут впервые, и своим примером мотивируют кого-то еще.
Жертвовать деньги волонтерам — тоже фактор. И писать в соцсетях, и разговаривать с соседями. И санкции против "кошельков" Путина, и участие в выборах, и "Умное голосование", — это все по отдельности, казалось бы, невесомые вещи, но они накапливаются.
В один прекрасный день их критическая масса станет так велика, что произойдет еще одно какое-то последнее событие, и система не выдержит. Но это не значит, что вот то последнее событие и будет самым главным — оно одно ничего не изменило бы, если бы перед этим год за годом люди не прикладывали множества разнообразных усилий.
На выборах в Мосгордуму главным "бенефициаром" "Умного голосования" оказалась КПРФ: 13 из 20 оппозиционных депутатов оказались именно коммунистами. С поддержкой УГ побеждали в том числе неожиданные персонажи, как Ростислав Антонов из Новосибирска: он поддерживает присоединение Крыма и поправки к Конституции, предлагал переименовать улицу в Ухте в честь полевого командира Арсения Павлова (Моторолы) из непризнанной ДНР.
В 2021 году лидеры парламентской оппозиции в очередной публично открестились от Навального. Лидер "Справедливой России" Сергей Миронов предложил поступить с Навальным, как "всегда поступали с предателями". Глава ЛДПР Жириновский призвал отправить Навального туда, "где птицы на лету замерзают и падают на землю".
Лидер КПРФ Геннадий Зюганов предположил, что политика обслуживают четыре иностранные разведки.
Би-би-си: Если ты в этот момент пишешь мне в ответ про выборы в Госдуму и “Умное голосование”, то у меня про это тоже есть вопрос. “Умное голосование” работает, когда хоть каких-то оппозиционных кандидатов регистрируют на выборы, а мы находимся в России 2021 года. Как изменит политическую ситуацию несколько лишних мандатов у коммунистов, справороссов и ЛДПР? Ведь руководство этих партий все равно ориентируется на Кремль.
К. Я.: По-моему, лучший ответ на это — реакция Кремля, который изо всех сил пытается изобрести методы борьбы с “Умным голосованием”. Если оно их так беспокоит, значит, оно отлично работает. Сделать больно "Единой России" — это за нее не проголосовать. Неважно, насколько другие партии от нее зависят.
Принимая решение идти в КПРФ, человек идет в КПРФ, а не в "Единую Россию", поэтому, голосуя за коммунистов, ты наносишь вполне ощутимый, исчисляемый в процентах урон партии власти.
Выборы в нашей стране давно не являются нормальным способом политической борьбы, в результате которой побеждает самый достойный. Я отношусь к ним как к еще одной возможности надавить на власть, заставить ее изворачиваться и еще больше себя дискредитировать. Если для этого достаточно пойти и проголосовать определенным образом, то зачем же упускать такую возможность.
Би-би-си: Часто бывает, что поначалу чье-то уголовное дело вызывает много шума, а потом шум спадает. Что делать, если все привыкнут к тому, что Навальный в колонии, и новости про "санитарное дело" утонут в потоке новостей про памятник на Лубянке и Евровидение? Как думаешь, ты или Алексей можете оказаться забытыми?
К. Я.: Делать можно только одно: почаще напоминать. ФБК будет продолжать генерировать поводы, чтобы не забывали, но, думаю, это задача каждого — напоминать себе и другим почаще о том, что происходит с Алексеем и кто в этом виноват, и не позволять сбивать себя с толку искусственно созданными бессмысленными новостями.
Би-би-си: Итак, Запад не помогает, митинги заканчиваются арестами, независимых депутатов задерживают просто за то, что собрались на форум. Какой у тебя образ будущего? Как, по-твоему, все это может закончиться хорошо?
К. Я.: Вопрос прозвучал так мрачно, что в следующем оставалось бы только обсудить, как правильно мылить веревку, по часовой стрелке или против. Но я не разделяю такую безнадежность.
Я думаю, что если и существует мировая справедливость, то она в историческом процессе. Все дряхлое и сгнившее рано или поздно должно уйти, а на смену ему придет молодое и сильное — это закон жизни.
Путин не сможет украсть у всей страны будущее, потому что у него самого и таких, как он, будущего в перспективе нет. Нужно просто не поддаваться упадку и выученной беспомощности, не принимать несправедливость и унижение как должное.
У всего этого пафоса есть вполне практическое выражение: надо ходить на митинги, надо участвовать в "Умном голосовании", надо не стесняться переубеждать людей, которые считают, будто изменить ничего нельзя. Мы в ФБК постоянно твердим, что любой вклад ценен — даже если вы просто распространяете видео с расследованием, вы уже делаете что-то. Если каждый сделает что-то, все изменится гораздо быстрее.
Comments are closed.