Хотя Шарден, безусловно, является расистом, в его защиту можно сказать, что он верил в значительное расширение евгеники для всех рас и призывал использовать лучшие достижения науки для улучшения человеческого генофонда, пишет Мэтью Эрет.
По мере приближения долгожданного саммита COP26 в Великобритании возникает ощущение, что некоторые представители высшего эшелона имперских мыслителей, задающие культурный тон процессу, который призван коренным образом изменить новую эпоху в истории человечества, придерживаются жутковатого культового стиля речи. Сияющие звезды Всемирного экономического форума, такие как Юваль Харари, Клаус Шваб и Рэй Курцвейл, с упоением говорят о предстоящем эволюционном сдвиге, в результате которого человеческое общество станет чем-то большим, чем человек.
Известный футурист и ведущий инженер Google Рэй Курцвейл дал этому моменту раздвоения личности название: "Сингулярность". В 2005 году он описал этот момент, сказав:
"Наши биологические тела версии 1.0 столь же хрупки и подвержены огромному количеству отказов… Сингулярность позволит нам преодолеть эти ограничения наших биологических тел и мозга… Сингулярность будет представлять собой кульминацию слияния нашего биологического мышления и существования с нашими технологиями, что приведет к созданию мира, который все еще является человеческим, но который выходит за пределы наших биологических корней. После Сингулярности не будет различий между человеком и машиной или между физической и виртуальной реальностью".
Курцвейл и Харари даже предсказали, что дата 2050 года станет тем волшебным моментом, когда новый век объединения человека и машины будет закреплен, поскольку искусственный интеллект, биоинженерия младенцев с помощью технологии CRISPR и сопряжение нашего мозга с микрочипами в "интернете вещей" наконец-то приведут к рождению нового вида.
В своей проповеди на ВЭФ в 2018 году Харари сказал:
"Мы, вероятно, принадлежим к последним поколениям homo sapiens. Через столетие или два на Земле будут доминировать существа, которые будут отличаться от нас больше, чем мы отличаемся от неандертальцев или шимпанзе. Потому что в следующих поколениях мы научимся конструировать тела, мозги и умы. Это будут главные продукты экономики 21-го века".
Другие современные гении в сегодняшнем светском пантеоне полубогов, такие как Марк Цукерберг и Элон Маск, влили миллиарды в такие предприятия, как Neuralink и планы Facebook по созданию интерфейса мозговых чипов, чтобы продвинуть эту новую эру и "сохранить актуальность человека" перед лицом машин, которые наверняка отправят наш хрупкий вид к динозаврам.
Будет ли Бог играть роль в этих футуристических уравнениях?
Конечно же, нет. Современная эволюционная наука доказала, что все разговоры о Боге, душе, смысле и цели абсурдны.
Все, что мы имеем, — это сложность, бифуркация (трансформация состояний) и случайное стохастическое движение атомов в нигилистическом мире случайностей. К счастью, в этой новой эпохе из хаотичной прихоти всех прошлых эпох наконец-то появился разумный дизайн… и эти разумные дизайнеры находятся среди спонсоров Харари, которые контролируют такие властные структуры, как Google, Facebook, Microsoft и другие властные структуры, стоящие на вершине пирамидальной иерархии в этой новой антиутопии. (1)
Если послушать любого из них, возникает ощущение, что Харари и его элитная группа философов из Давоса хотят стать первосвященниками новой синтетической религии под названием трансгуманизм.
Прежде чем кто-то поддастся мнению, что "Сингулярность" или "Трансгуманизм" являются какими-то новыми концепциями, возникшими в умах этих светил Великой перезагрузки, будьте уверены, что какими бы могущественными ни казались эти современные жрецы, творческими они не являются.
На самом деле сама суть сингулярности и трансгуманизма берет свое начало в самых ранних формулировках евгеники Гальтона и циничного возрождения старых теорий Горгиаса Ницше.
Гальтон, Дарвин и Ницше: Возникновение культа уберменшей
Фридрих Ницше вслед за учеником Горгия Калликлом за 2000 лет до этого учил, что только мужественно оторвавшись от иллюзорной силы совести, мы можем использовать творческую энергию и силу, необходимую для навязывания своей воли слабым в борьбе за выживание. Новый человек, который появится в результате этой борьбы "воли к власти" над слабыми и неприспособленными, станет новой породой элиты Uber menschen, способной направлять эволюцию в соответствии с научными принципами.
Ницшеанские евгеники, вращающиеся вокруг элитарного и ироничного мира Фрэнсиса Гальтона, впитали эту аморальную этику в свою новую научную религию, которая использовала статистику, чтобы решить, чьи жизни стоит сохранить, а чьи уничтожить с помощью эвтаназии, стерилизации или селективного разведения.
В своем эссе "Евгеника: Ее определение, сфера применения и цели (1904) Гальтон сказал, что эта новая наука:
"должна быть внедрена в национальное сознание, как новая религия. Она действительно имеет серьезные претензии на то, чтобы стать ортодоксальной религией, догматом будущего, поскольку евгеника сотрудничает с действиями природы, гарантируя, что человечество будет представлено наиболее приспособленными расами. Я не вижу никакой невозможности в том, чтобы евгеника стала религиозной догмой среди человечества".
Самый важный краеугольный камень, придающий структурную целостность теориям Ницше и Гальтона, был найден в труде, опубликованном в 1859 году под названием "Происхождение видов" Чарльза Дарвина. Если теории Дарвина, объясняющие причины появления новых видов, рухнули, то рухнули бы и все аргументы приверженцев евгеники Ницше и Гальтона.
Почему?
Если говорить простым языком: Теория Дарвина (которая просто переработала идеи, изложенные ранее Томасом Мальтусом) требует предположить, что новые виды возникают в результате случайностей и постепенных изменений, лишенных творческих скачков. Дарвиновская модель порвала с другими теориями, которые стремились найти направленность, цель, гармонию и разум в природе, навязывая случайные мутации очень малым.
Эти случайные мутации были сродни постоянно бросаемым на рулетке костям, которые время от времени дают "победителю" эволюционной игры в кости больший коготь, более быстрый бег или более красивое перо, необходимые для того, чтобы обойти более слабого, медленного или менее красивого конкурента в гонке за удовлетворение наших аппетитов в мире убывающей отдачи. Поскольку случайность заменила "устаревшую" концепцию движущей силы, присущую деизму, в дарвиновской вселенной не допускались никакие заоблачные направления. Только изменения и сложность, лишенные морали.
Конечно, эта теория не удовлетворяла фактическим данным об окаменелостях, которые были лишены творческих скачков, случайностей (или элементарного здравого смысла, если уж на то пошло), но это не было ничем, что не могло решить огромное количество пропаганды.
Религия, конечно, была главной проблемой, и хотя часто высокомерно утверждается, что все противники дарвинизма были простодушными креационистами, которые придерживались буквального толкования Священного Писания, правда заключается в другом. Такие деятели, как Джеймс Дуайт Дана, Бенджамин Силлиман, Шарль Кювье, Жан-Батист Ламарк и Карл Эрнст фон Бэр, подходили к эволюции с точки зрения гармонии (как части входят в целое и как виды вписываются в биосферу). Они также в той или иной степени рассматривали такие вопросы, как цель, намерение и творческие изменения.
В первые годы 20-го века всеохватывающий дух Бога не был полностью разрушен, и культурный оптимизм все еще преобладал как доминирующая сила даже среди ученых. Открытия, сделанные такими великими умами, как Макс Планк, Дмитрий Менделеев, мадам Кюри, Альберт Эйнштейн и многими другими, только подтверждали веру в то, что Вселенная не только упорядочена и разумна, но и что в человеческом роде и во всем творении существует глубокая гармония. Те, кто жил в этом оптимистическом культурном поле, верили, что необходимо и возможно покончить с империализмом и установить на этой земле мир, справедливость и сотрудничество, подобно "Городу Бога" Святого Августина, до наступления нового тысячелетия.
Такие ученые, конечно, не верили в это пассивно, но действовали как живое доказательство принципа, 1) делая принципиальные открытия, 2) делясь этими открытиями с другими и 3) воплощая эти открытия в новые формы научно-технического прогресса.
В той степени, в которой это было сделано (и в той степени, в которой политические экономические системы соответствовали этой реальности), ницшеанская наука евгеники была пилюлей, которую невозможно было проглотить.
Пьер Тейяр де Шарден
Пьер Тейяр де Шарден родился в 1881 году в Оверни, Франция, в 14 лет был зачислен в школу иезуитов, а когда в 1901 году этот орден был запрещен во Франции, закончил свое обучение в Англии, где попал под влияние ведущего теолога-модерниста Джорджа Тиррелла. Модернисты были одержимы идеей примирить христианство с новой этикой и наукой, появившейся в современную эпоху. Одной из самых сложных задач, стоявших перед иезуитами-модернистами в церкви в этот период, было примирение двух, казалось бы, непримиримых систем — христианства и дарвинизма. Если христианство рассматривало человечество как святое, то механистическая вселенная дарвиновской эволюции отрицала существование божественного в человечестве или в более широкой вселенной.
Гармонизация этих двух миров стала новой жизненной миссией Шардена.
Вскоре таланты Шардена были признаны, так как молодой человек уже приобрел почитателей среди своих однокурсников и даже некоторых руководителей ордена. После преподавания палеонтологии в Каире в течение трех лет (1905-1908) Шардену предложили вернуться на отдых в Пилтдаун, когда во время короткой прогулки Шарден обнаружил в поле череп и фрагменты костей, что стало одним из величайших открытий в истории. Это был 1912 год, и череп и челюстная кость были названы долгожданным "недостающим звеном" между обезьяной и человеком, отсутствие которого десятилетиями расстраивало дарвинистов. Международная пресса трубила о новом открытии как о великом доказательстве правоты Дарвина, и вскоре команда британских археологов была направлена Королевской академией для завершения раскопок. Хотя Шарден быстро стал знаменитостью, в научном сообществе продолжали появляться сомнения — особенно среди дантистов. Почему среди пилтдаунского человека не было найдено зубов? Почему челюстная кость была так похожа на челюсть орангутанга?
Несмотря на то, что место раскопок было на редкость неохраняемым, а случайные прохожие в течение нескольких недель беспрепятственно заглядывали туда, Шарден вскоре снова вернулся в отпуск и случайно наткнулся на зуб, который никто больше не видел. Это второе сокрушительное открытие вновь отправило его метеор все дальше в космос, и только спустя годы (в 1953 году!) ученые, изучавшие останки, окончательно доказали, что пилтдаунский человек действительно был обезьяньей челюстью, умершей и обритой вместе с человеческим черепом. Настоящим владельцем зуба, найденного Шарденом, была собака (раскрашенная и тщательно выбритая, чтобы соответствовать челюсти).
После Первой мировой войны Шарден оказался в Китае, где он прожил следующие 20 лет своей жизни.
Истина мизантропической веры Шардена
Его теории нового неодарвинистского христианства стали чрезвычайно популярны среди широких групп его коллег-иезуитов, но также вызвали беспокойство в Риме, где влиятельные епископы и кардиналы были обеспокоены его работой, которая начала оспаривать фундаментальные догмы самой церкви и даже природу божественности Христа, природу греха, прощения и мессы. Это было слишком тяжело для Церкви, и вскоре Шарден был лишен права преподавать и публиковать свои теории, вместо этого ему было приказано сосредоточиться на миссионерской работе.
Это распоряжение вызвало у Шардена отвращение, поскольку он демонстрировал довольно глубокую антипатию к китайцам и бедным в целом (он так и не удосужился выучить даже зачатки китайского языка, несмотря на то, что был вынужден прожить там более 20 лет).
Расизм Шардена был заметен уже в самом начале, когда в 1929 году он написал:
"Имеют ли желтые [китайцы] ту же человеческую ценность, что и белые? [Отец] Лицен и многие миссионеры говорят, что их нынешняя неполноценность объясняется их долгой историей язычества. Боюсь, что это всего лишь "декларация пасторов". Вместо этого причина, похоже, кроется в естественной расовой основе… Христианская любовь преодолевает любое неравенство, но не отрицает его".
В другом письме в 1936 году Шарден излагает свою ненависть как к равенству рас, так и к национализму, который, по его мнению, должен быть заменен новой научной религией:
"Философское или "сверхъестественное" единство человеческой природы не имеет ничего общего с равенством рас в том, что касается их физических возможностей внести свой вклад в строительство мира. Поскольку не все этнические группы имеют одинаковую ценность, они должны доминировать, что не означает, что их нужно презирать — совсем наоборот… Другими словами, в одно и то же время должно быть официально признано: (1) первенства/приоритета Земли над нациями; (2) неравенства народов и рас. Сейчас второй пункт порицается коммунизмом… и церковью, а первый пункт порицается фашистскими системами (и, конечно, менее одаренными народами!)".
Мистификация пилтдаунского человека 2.0
Избегая как можно больше контактов с китайцами, Шарден был очень занят, путешествуя по всему Китаю, Тибету, Синьцзяну, Бирме и даже США в 1923-1945 годах. В какой-то момент Шарден провел несколько месяцев в Пекине, где он присоединился к экспедиции, финансируемой Фондом Рокфеллера, которая в 1926 году обнаружила новое недостающее звено. В научном сообществе распространилось подозрение, что ранее существовавший Пилтдаунский человек был мистификацией, но это не помешало Шардену опубликовать несколько научных работ о своей новой находке, вызвавшей сенсацию во всем мире.
Наконец-то действительно было обнаружено недостающее звено между обезьяной и человеком, и теория Дарвина, наконец, могла быть доказана! Человеку даже дали имя: пекинский человек.
К сожалению, всем желающим исследовать эти утверждения не повезло: сотни костных фрагментов были быстро погружены в ящик, чтобы отправить в США для дальнейшего изучения, но затем они таинственным образом пропали и больше никогда не были найдены. Шарден, как ни странно, не испытывал никаких угрызений совести по поводу этой потери и не предпринял никаких попыток разыскать ценную находку. Он просто сказал своим друзьям, что нет смысла плакать по пролитому молоку и что каждый должен идти по своим делам с новой верой в то, что дарвинизм должен быть принят как сущность христианства.
Чтобы продемонстрировать прочность этой пилтдаунской мистификации 2.0, ученые и по сей день относятся к ней как к свершившемуся факту и продолжают писать апологетику пропавших костей.
Создание новой религии
Если есть какие-то сомнения в том, что Шарден считал себя новым Моисеем, ведущим тотальное восстание против христианства, пусть просто прочтут его письмо другу в 1936 году
"То, что все больше и больше доминирует в моих интересах, это попытка установить внутри себя и распространить вокруг себя новую религию (назовем ее улучшенным христианством, если хотите), чей личный Бог уже не великий неолитический землевладелец прошлых времен, а Душа мира".
В письме от 21 марта 1941 года он писал:
"Я не могу бороться против христианства; я могу работать только внутри него, пытаясь преобразовать и обратить его. Революционная позиция была бы намного легче и намного приятнее, но она была бы самоубийственной. Поэтому я должен идти шаг за шагом, упорно".
Хотя многих привлекают такие понятия, как "душа мира" и "личный Бог", стоит спросить, что за новую религию и Бога создавал Шарден?
Прежде всего, новое дарвиновское христианство Шардена исповедовало стремление преодолеть проблематичную функцию случайности, присущую первоначальной системе Дарвина без направления, путем введения формы направленности… но не той, которая обременена идеей морали, цели или "лучше/хуже". Вместо этого направленность Шардена была бы связана с будущей "точкой Омега", в момент которой человечество каким-то образом раздвоится на новый эволюционный организм, подобно идее Рэя Курцвейла о "Сингулярности", которая сейчас в моде.
В системе Шардена эта будущая "точка Омега" телеологически определяет рост сложности во времени, при этом вся Вселенная делится на четыре фазы:
1) создание Вселенной в результате большого взрыва (космогенез),
2) возникновение жизни (биогенез),
3) возникновение познания (гомогенез) и
4) духовное слияние человечества (христогенез).
Третью фазу Шарден также назвал эпохой Ноосферы, а четвертую — точкой Омега.
Ноосфера Шардена была бы совсем другим зверем, чем Ноосфера гениального русского академика Владимира Вернадского (1863-1945), который вел свою параллельную борьбу с механистами, пытавшимися уничтожить душу науки в России.
За гранью добра и зла
Заменяя концепцию моральных изменений (изменений к лучшему или худшему в соответствии с универсальным стандартом добра и зла), Шарден вводит идею "количественной сложности". Фактически, в его неодарвинистской системе акты зла сами становятся актами чистой природы, лишенными какой-либо моральной оценки.
В своей книге "Что я думаю о человеке" Шарден заявляет:
"В нашей современной перспективе Вселенной, находящейся в процессе космогенеза, проблема зла больше не существует". События "по существу подчинены игре вероятностей случайности в ее устройстве… она абсолютно не способна продвигаться к единству, не порождая [зло] здесь или там в силу статистической необходимости".
Само кровопролитие, война и зло на земле были лишь необходимыми событиями на жизненном пути, управляемом той прекрасной будущей точкой Омега, в которой человечество эволюционирует в трансчеловеческий вид любящих киборгов. Бывший иезуитский историк Малахия Мартин писал, что:
"Тейяр не был слишком шокирован кровопролитием, считал насилие необходимым сопутствием Эволюции и, похоже, наслаждался войной — тем, что он видел. Смерть, кровавая или иная, была тем, что он называл "мутацией"".
Поскольку зло не имеет реального существования в системе Шардена (статистика и сложность — простой эффект дарвиновских сил в борьбе за выживание), ничто не мешает ему восхвалять достоинства расовой евгеники в закрытой системе ограниченных ресурсов. В книге "Человеческая энергия" Шарден пишет:
"Какое фундаментальное отношение… должно занять продвигающееся крыло человечества к фиксированным или определенно непрогрессивным этническим группам? Земля — это замкнутая и ограниченная поверхность. В какой степени она должна терпеть, в расовом или национальном отношении, области меньшей активности? В более общем плане, как мы должны оценивать усилия, которые мы тратим во всевозможных больницах на спасение того, что так часто является не более чем одним из отбросов жизни? …В какой степени развитие сильных… не должно превалировать над сохранением слабых?".
Чистый Ницше, Гальтон и Мальтус (последний также носил рясу святого человека).
Принятие евгеники
Хотя Шарден, безусловно, является расистом, в свою защиту он верил в значительное расширение евгеники для всех рас и призывал использовать лучшие достижения науки для улучшения человеческого генофонда:
"По целому комплексу непонятных причин наше поколение до сих пор с недоверием относится ко всем усилиям, предлагаемым наукой для управления механизмами наследственности, определения пола и развития нервной системы. Как будто человек имеет право и власть вмешиваться во все каналы в мире, кроме тех, которые делают его самим собой. И все же именно на этом основании мы должны испытать все, довести до конца".
В 1951 году Шарден повторил свой призыв к созданию науки и религии евгеники:
"До сих пор мы, безусловно, позволяли нашей расе развиваться случайным образом, и мы слишком мало задумывались над вопросом о том, какие медицинские и моральные факторы должны заменить грубые силы естественного отбора, если мы их подавим. В течение следующих столетий необходимо открыть и развить благородную человеческую форму евгеники на уровне, достойном наших личностей. Евгеника, применяемая к отдельным людям, ведет к евгенике, применяемой к обществу".
Точка Омега Шардена здесь приобретает все большее значение, поскольку маскарад "Христосознания" и "всемирной любви" срывается со сладкой оболочки его послания и теперь виден весь мизантропический евгенический фанатизм первосвященника в некой антиутопической научной диктатуре. Близкая дружба Шардена с основателем трансгуманизма (и ведущим евгенистом) сэром Джулианом Хаксли здесь также приобретает новый смысл.
Джулиан и Пьер: первосвященники трансгуманизма
Рассказывая о своем восхищении Хаксли в 1941 году, Шарден сказал другу:
"Я продолжаю работать над тем, чтобы лучше, яснее и лаконичнее изложить свои идеи о месте человека во Вселенной. Джулиан Хаксли только что выпустил книгу или, скорее, серию эссе под названием "Уникальность человека", в которой он настолько параллелен моим собственным идеям (хотя и без включения Бога в качестве термина серии), что я чувствую себя очень воодушевленным".
Нет ничего парадоксального в том, что радикальный атеист Хаксли и священник-иезуит Шарден нашли друг в друге родственную душу.
Джулиан на протяжении десятилетий усердно пытался спасти работу своего деда, переработав Дарвина вместе с Г.Г. Уэллсом и Дж.Б.С. Холдейном в новую систему под названием "Новый эволюционный синтез" (изложенную в книге Хаксли "Уникальность человека", процитированной Шарденом выше). Этот "новый синтез" был по сути идентичен тезисам Шардена, только лишен какой-либо претензии на гармонию с библейским Писанием.
Шарден был настолько тронут восхищением не только Джулианом, но и всем кланом Хаксли, что написал свою книгу "Место человека в природе" в 1949 году как дань уважения книге Томаса Хаксли "Место человека в природе и другие антропологические эссе" 1904 года. Джулиан, в свою очередь, был настолько тронут тезисами Шардена, что написал введение к знаменитому трактату священника "Феномен человека".
В своем труде "Будущее человека" Шарден писал, что его точка Омега
"представляет собой наш переход, путем перевода или дематериализации, в другую сферу Вселенной: не конец Сверхчеловека, а его присоединение к некоему Трансчеловеку в конечном сердце вещей".
Джулиан Хаксли отдал дань уважения мистификации пекинского человека Шардена, обсуждая свои параллельные взгляды на трансгуманизм в 1957 году, написав в книге "Новые бутылки для нового вина":
"Я верю в трансгуманизм: как только появится достаточно людей, которые действительно смогут сказать это, человеческий род окажется на пороге нового вида существования, столь же отличного от нашего, как наше отличается от существования пекинского человека. Наконец-то он будет сознательно выполнять свое настоящее предназначение".
Здесь стоит помнить, что Джулиан был не просто комментатором из башни из слоновой кости, а чрезвычайно активным великим стратегом: он был президентом Британского евгенического общества, основал первые в мире экологические организации (Международный союз охраны природы (МСОП) и его ответвление — Всемирный фонд дикой природы), а также основал Организацию Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) в 1946 году. В манифесте ЮНЕСКО Хаксли прямо призывал возродить евгенику как важнейшую из всех наук и побудить человечество принять мировое правительство.
Кибернетика (наука об управлении, использующая двоичную обработку данных и машины как модели человеческого разума и общества в целом) появилась на сцене в 1945 году. Шарден влился в это течение с энтузиазмом лидера религиозного культа, даже призывая к слиянию человечества с машинами задолго до того, как это стало круто. В своей книге "Будущее человека" Шарден риторически вопрошает:
"Как мы можем не видеть, что машина играет конструктивную роль в создании действительно коллективного сознания? Я думаю, конечно, в первую очередь о необычайной сети радио- и телесвязи, которая… уже связывает нас всех в своего рода "эфиризированном" универсальном сознании. Но я также думаю об… удивительных электронных компьютерах, которые, пульсируя сигналами со скоростью сотни тысяч в секунду, не только избавляют наш мозг от утомительной и изнурительной работы, но, поскольку они повышают существенную (и слишком мало замечаемую) "скорость мысли", также прокладывают путь к революции в сфере исследований… Все эти материальные инструменты… в конечном итоге являются ничем иным, как проявлением своего рода сверхмозга, способного овладеть некой сверхсферой во Вселенной".
Ближе к концу жизни один из друзей спросил его, как он относится к тому, что его работы до сих пор запрещены к публикации церковью. В ответ он сказал:
"Сейчас у меня так много друзей, занимающих хорошие стратегические позиции, что у меня нет страха перед будущим. Я выиграл игру".
Когда он умер в 1955 году, работы Шардена все еще были запрещены Ватиканом как ересь. Его работы продолжали распространяться как своего рода советский самиздат, вербуя все больше новообращенных в свое особое "новое и улучшенное христианство". Логика, использованная последователями Шардена в поддержку этой новой кибернетической марки религии в противовес догматическим традиционалистам Ватикана, заключалась в том, что поскольку времена меняются, то и религия должна меняться. Мир национального государства, промышленного роста и индивидуализма был уделом устаревшей консервативной эпохи. Наступал постнациональный мир коллективного планетарного сознания, когда общество двигалось к мистической точке Омега. Эта вера означала, что христианство должно было развиваться в ногу со временем, как любое существо, желающее избежать вымирания в дарвиновской борьбе за выживание.
В последующие десятилетия последователи Шардена сыграли важную роль в формировании итогов децентрализации и либерализации церкви в форме II Ватиканского собора, начатого Папой Иоанном XXIII в 1962 году. Эти же сети, сосредоточенные в Иберо-Америке, разработали новую форму доктрины под названием "Теология освобождения" с логикой, что марксизм является чистейшим выражением послания Христа и что все истинные христиане обязаны выступить с La Revolutione против капитализма по всему миру в темные дни холодной войны. Когда Шардена спросили, что нужно делать с застойной католической церковью, он призвал к этому новому революционному марксистскому слиянию, сказав, что "хорошее погружение в марксизм может заставить все двигаться снова".
Хотя папы Иоанн Павел I и II пытались противостоять этой деконструкции христианства, но прикосновение яда и пара пуль убийцы быстро вернули Святой Престол в строй, поскольку была создана почва для полного захвата церкви иезуитами и интеграции христианства в новую религию, управляемую евгеникой.
Примечания
(1) Харари продолжает свою речь 2018 года, говоря:
"В течение четырех миллиардов лет в основных правилах игры жизни не менялось ничего фундаментального. Все живое подчинялось законам естественного отбора и законам органической биохимии. Но теперь все должно измениться. Наука меняет эволюцию путем естественного отбора на эволюцию путем разумного замысла. Не каким-то разумным замыслом какого-то Бога над облаками. Но наш разумный замысел, и разумный замысел наших облаков. Облако IBM, облако Microsoft. Это новые движущие силы эволюции".
Автор: Мэтью Дж. Л. Эрет — журналист, лектор и основатель Canadian Patriot Review (https://www.strategic-culture.org). Переведено: https://earth-chronicles.ru
Comments are closed.