«Чем мы сейчас будем питаться – нефтью этой?» Как в Коми переживают экологическое бедствие и почему борьба с ним растянется на годы

The URL has been copied to your clipboard 0:00 0:02:50 0:00

С 11 мая в нескольких районах Республики Коми введен режим ЧС в связи с аварией на внутрипромысловом нефтепроводе "Лукойла": нефтесодержащая жидкость попала в воду, площадь загрязнения превысила 12 тысяч квадратных километров. Причина аварии – прохудившийся трубопровод частной нефтяной компании, проложенный по дну реки Колва.

Вместе с соседями Иван Мольков собирает нефть по берегам Колвы уже несколько дней. По данным компании "Лукойл", в воду попало не более 9 кубометров нефтесодержащей жидкости. Но только команда Ивана сдала уже больше 30 бочек.

Деревня Колва на берегу одноименной реки – это родина Ивана. Он коми, то есть представитель коренного народа республики. Когда мужчина рассказывает про катастрофу, то не может сдержать слез. "У меня сынок просится на рыбалку посидеть с удочкой. Он плачет, сынок мой родной! Он плачет, потому что… где, пап, порыбачить? Ну где? Извините, пожалуйста…" – плачет и Иван.

Местные говорят, что есть рыбу из Колвы после разлива нефти невозможно: она пахнет топливом. Пить из реки тоже теперь нельзя. И даже взять воду для полива огорода рискнет не каждый. Для коренных жителей Колва была основой всего жизненного уклада.

"Это выживание! Мы живем на реке. Она нас кормит – наша речка. А чем мы сейчас будем питаться – нефтью этой? Абсорбентом этим, которым посыпают, ездят на лодках?" – говорит Иван Мольков.

В пресс-релизе "Лукойла" указано, что последствия нефтеразлива на трубопроводе между Ошским месторождением и дожимной насосной станцией №5 Харьягинского месторождения устраняют больше 100 сотрудников компании и специализированных подрядных организаций, а помогают им в этом больше 30 единиц техники. Но журналисты Настоящего Времени столько ликвидаторов насчитать не смогли. А среди тех, кто собирал нефть на берегу, некоторые признавались, что это вообще не их специализация.

По данным Гринписа, радужная пленка из реки Колва перетекла уже и в реку Печора. Если не будут предприняты все необходимые меры, по ней нефтепродукты могут попасть в Баренцево море и Северный Ледовитый океан.

"Пострадали экосистемы и человек как часть экосистемы"

Владимир Чупров, проектный директор российского отделения Гринпис, в эфире Настоящего Времени рассказал, возможно ли собрать разлившуюся нефть полностью и почему экологи и независимые специалисты не смогли приехать на место аварии.

The URL has been copied to your clipboard 0:00 0:02:22 0:00

— Вообще возможно ли в таком случае собрать все?

— Да, я видел кадры, причем буквально вчерашние [20 мая], то есть суточной давности, вертолетного облета над рекой Колва, которые были сделаны совместно руководством МЧС Республики Коми с участием Комитета спасения Печоры, это местная общественная организация. И на видеозаписи очень четко видно, что на протяжении десятков километров этой реки Колва ниже по течению от места аварии наблюдается нефтяная пленка, не наблюдается, кстати, бонов. И это нефтяное пятно мигрирует вниз по течению.

Опыт ликвидации разливов на воде, – а это самые тяжелые аварии, тяжелее только, наверное, вода со льдом, когда подо льдом идет нефть в определенных условиях, – показывает, что убирать такую нефть очень сложно. Да, можно отчитаться, что ликвидационные работы закончились, но утверждать, что убрали все, нельзя. Так, кстати, в компании не говорят. Именно поэтому, когда начинается этап подсчета экологического ущерба, считают как раз на основании того количества нефти, которое осталось в природе.

Очевидно, ту нефть, которая попала в воду, всю поймать нельзя. Во-первых, часть ее растворяется в воде – то есть то, что нельзя поймать бонами, часть уходит в воздух – это то, что вообще нельзя поймать никак. Пленка каким-то образом ловится, но во многом она оседает по берегам, на растительности. Это тоже очень сложно убрать.

Поэтому говорить о том, что убрали все, конечно же, нельзя. На сегодня есть отрывочные данные, цифры – сколько, где, что пролилось, что убрали. Чаще звучит цифра, что вылилось порядка 90 тонн, из них примерно 10% попало в воду, из которой тоже частично сейчас "Лукойл" пытается каким-то образом поймать и убрать. Предполагаю, что сейчас речь идет об окончании работ на суше – в районе дюкера с Ошского месторождения, который идет через русло реки Колва в верховьях на границе Республики Коми Ненецкого автономного округа, убрали эту наземную часть. Там действительно котлован, там действительно очень много техники. Правильно делают, что они локализуют эту нефть, чтобы она не поплыла с дождями вниз по реке и не попала в воду. Это первая задача, которая стоит обычно перед компанией: локализовать, отсечь нефть от воды, потому что там все это будет гораздо сложнее. Если эту часть сделали – очень хорошо. Нас сейчас больше интересует, что попало в воду и сколько.

— Я не знаю геологию этих мест, но там же болото очень часто встречается, глинистая почва. И если что-то попало в почву, это значит, что оно и в воду попало. В данном случае насколько велика эта вероятность?

— Это действительно заболоченная местность. К сожалению, мы не были на месте аварии. Конечно, [надо было бы, чтобы] общественников привезли туда, но "Лукойл" отменил эту поездку. Она должна была вчера состояться, но ее почему-то отменили в срочном порядке.

И там действительно нужно смотреть геологию и почвы. В идеале это должен быть котлован с гидроизоляционной защитой. Была ли эта защита или нет, не знаю. Была ли там отсыпка – по кадрам вроде видно, что там какая-то песчаная подушка есть. Но, конечно же, согласен с вами, что если там еще и вечная мерзлота, которая может подтаивать, то это все через грунтовые воды может разгружаться в русло реки Колва. Поэтому нужно смотреть технологию, которую использовал "Лукойл", и, естественно, скорость, с какой этот шлам, эта нефть будет откачиваться уже в металлические или пластиковые емкости для последующей очистки и использования. Обычно [очищенную нефть] могут загонять обратно в трубу.

— У меня сейчас коллеги там находятся и все это снимают. По их данным, нефть уже доползла до тех мест, где лед еще даже не таял. О чем это говорит: о том, что из 90 тонн 10% попало в воду, этих девяти тонн хватило бы для того, чтобы настолько загрязнить реку? Или речь, видимо, идет о большем масштабе, если доползло уже до Севера?

— Если меня спросить, девять тонн, что попали в воду и не были отловлены, и спустились вниз по Колве, потом Усе, потом Печоре, то девяти тонн, конечно, [недостаточно], чтобы дойти до Мутного Материка, Брыкаланска – это названия национальных сел в Коми. Традиционные природопользователи – люди, которые здесь живут рыбалкой, охотой, которые традиционно периодически встречают этот черный лед в весеннее половодье. По их словам, это все прошло мимо их деревень – это в 300-400 километрах от места разлива. И, по моим оценкам, чтобы преодолеть такое расстояние – а река Печора – это мощнейшая река, – девяти тонн явно было бы недостаточно. Там был какой-то дополнительный разлив.

Кстати, осенью тоже был разлив – там скопилось и с высокой водой начало смываться. Возможно, что там тонул еще какой-то разлив, но этого явно недостаточно, чтобы эти девять тонн обеспечили такое пятно, которое преодолело 400 километров. Оно же не просто идет – оно, во-первых, испаряется, во-вторых, берега каким-то образом его фильтруют, отсекают, в-третьих, ветер загоняет его в заводи, где оно оседает по берегам. Конечно, оно тает, спускаясь вниз, и девяти тонн, конечно же, недостаточно. Да, часть нефти ушла со льдом. Тут тоже надо понимать, сколько ушло – тоже непонятно.

Сейчас, насколько мне известно, на 21 мая это все в районе Нарьян-Мара – конец ледохода. Там нужно смотреть у коллег в Нарьян-Маре лед, который они видят сейчас. Река большая, протоков много, дельта Печоры очень раскинута в пространстве, поэтому нужно смотреть, искать этот черный лед.

Очень важный момент, что та измерительная аппаратура, которая есть у нефтяных компаний, не только у "Лукойла", не позволяет видеть, что у вас началась [утечка]. Достаточно свища, который будет давать по метру в сутки, а это уже много для водного объекта, который ни один прибор не отловит. Здесь нужны другие способы. На сегодня есть правила Ростехнадзора, по которым компании должны превентивно диагностировать промысловые нефтепроводы, то есть отбраковывать предаварийные нефтепроводы по толщине стенки трубы. Насколько знаю, эта работа не ведется, или компании просто не знают об этом.

Мы с Комитетом спасения Печоры подготовили соответствующий запрос, требование к "Лукойлу", чтобы они все-таки эту диагностику сделали. А если она была – чем черт не шутит – чтобы все-таки предоставили результаты и сколько километров они отбраковали по этим правилам.

— Вы говорили о том, что "Лукойл" должен был везти туда специалистов. Это были бы независимые специалисты, экологи? Кто, собственно, не смог поехать и почему? Как объяснили отмену?

— Должна была состояться 20 мая общественная комиссия в составе Всемирного фонда дикой природы, Гринписа, Комитета спасения Печоры, но "Лукойл" сказал, что в эти же дни там будет работать комиссия Росприроднадзора, что для них это будет не совсем удобно.

На мой взгляд, это было не совсем верное решение с точки зрения достижения эффекта, потому что, если бы объединили две комиссии и общественники помогли бы Росприроднадзору задать правильные вопросы, я думаю, что выводы были бы более корректными, потому что сегодня эта комиссия Росприроднадзора, а не Ростехнадзора, который отвечает за железо. Здесь очень важна была бы точка зрения и вопросы, которые ставили общественники. Но "Лукойл" поступил так, как он поступил – перенес эту комиссию. Посмотрим, состоится ли в принципе поездка. Сейчас следующая дата вроде как на 25 мая. Посмотрим. "Лукойл" не сказать что сильно закрывается, но и какой-то слишком большой открытости нет.

— Нефть уже в воде. Можно сказать, что получило бóльший урон: природа или люди, которые живут вдоль реки? Или всем досталось?

— Пострадали, конечно же, экосистемы и человек как часть экосистемы. В первую очередь это рыба, которую едят люди. Еще раз – это национальные села, люди там живут в том числе рыбалкой. Поэтому здесь делить человека и природу я бы не стал. Это традиционное природопользование, которое очень сильно зависит друг от друга. Природа зависит от человека, а человек зависит от природы.

— Нефть может попасть в океан?

— На сегодня сложно сказать, попадет ли пятно в океан. Давайте подождем еще два-три дня, будет понятно. По скорости течения понятно, что в ближайшие дни теоретически пятно должно было достичь траверса Нарьян-Мара, но пока сложно сказать. Там кончились населенные пункты ниже Усть-Цильмы. До Усть-Цильмы вроде как нефть дошла, а вот что ниже – это нужно смотреть.

Читай нас в Телеграме