«Его риски выше, чем у человека исходно здорового». Правозащитник и врач о голодовке Алексея Навального в колонии

Алексей Навальный в суде, февраль 2021 года

Алексей Навальный объявил голодовку в колонии. Он требует допуска врача и выдачи лекарств и рассказывает, что боли в спине продолжаются, а ноги теряют чувствительность. "Шутки шутками, но это уже напрягает", – признается политик. Управление ФСИН по Владимирской области считает, что Навальному в колонии "оказывается вся необходимая медицинская помощь", а проверки по ночам "не препятствуют отдыху".

Как на голодовку заключенного оппозиционера может отреагировать администрация ИК-2 и чем здоровью Навального, пережившего отравление, грозит это решение – об этом в эфире Настоящего Времени мы спросили Петра Курьянова из фонда "В защиту прав заключенных" и врача-гастроэнтеролога Алексея Парамонова.

"Навальный понимает, что это крайняя мера". Правозащитник Петр Курьянов о голодовке за решеткой:

The URL has been copied to your clipboard 0:00 0:07:09 0:00

— Петр, вы сами были в заключении, объявляли голодовку в колонии. Через что сейчас и вообще в ближайшие дни придется пройти Алексею Навальному?

— Ему придется пройти наверняка сквозь поливание грязью, выдумывание, что он, например, украдкой все-таки употребляет пищу – передаваемую ему, имеющуюся в пищевой комнате. Это первое сейчас, что начнет выливать администрация, – вот эту клевету.

— То есть психологически таким образом заставляя Алексея Навального [прекратить голодовку] или очерняя Алексея Навального, получается?

— Ну, конечно, очерняя. Таких примеров масса. Это стандарт действия администрации исправительных учреждений в российской ФСИН. Сейчас начнут придумывать, более того, начнут появляться рапорты, докладные, объяснительные вот этих самых осужденных, которые сотрудничают с администрацией, которые боятся администрации, о том, что они, Иванов-Петров-Сидоров, видели, как утром Навальный украдкой подошел в пищевую комнату и съел там кусок колбасы.

— А что по состоянию здоровья будет происходить с Алексеем Навальным? В целом голодовка в колонии – это что?

— В федеральном законе "О содержании под стражей обвиняемых и подозреваемых до вступления приговора в законную силу" есть статья 42-я, которая так прямо и называется – "Меры в случае отказа от приема пищи". В этой статье прописано, что начальник учреждения должен уведомить прокурора, должен принять какие-то меры, целый там такой комплекс, уведомить орган, в чьем производстве уголовное дело. Это когда человек сидит в СИЗО. Когда в отношении него вступил в законную силу приговор, на него распространяется уже Уголовно-исполнительный кодекс. Там есть лишь упоминание о том, что в случае отказа от приема пищи и ухудшения состояния здоровья администрация вправе применить принудительное кормление.

Как именно это будет выглядеть – это целиком и полностью уже зависит от фантазии этих сотрудников Федеральной службы исполнения наказаний. Когда они захотят, когда они посчитают, что его надо кормить принудительно либо не надо кормить принудительно, – это будут они только решать.

— Ну и мы понимаем, что принудительное кормление – это не просто принесли поднос с едой или тарелку с едой и сказали: "Ешь!" Это какое-то физическое воздействие, да?

— Безусловно, да, это принуждение, в общем-то, через силу. Я не знаю, будут связывать, чтобы не двигался, или какие-то любые другие [применять способы] именно фиксации человека для того, чтобы он не воспрепятствовал опусканию зонда медицинского. Я сам не подвергался такой процедуре и в деталях вам объяснить не могу.

— Петр, вообще насколько голодовка – это действенная мера? Имеет ли значение, в какой именно колонии заключенные объявляют эту самую голодовку?

— Надо совершенно точно понимать, что голодовка – это крайняя мера, которая вообще-то осталась у заключенного в лагерях и тюрьмах для того, чтобы как-то обратить на себя внимание, на свой протест, привлечь внимание тех же надзирающих органов. Крайняя мера, и на нее, конечно же, надо идти, перепробовав всевозможные другие методы достучаться и добиться удовлетворения своих требований.

Безусловно, речь идет в данном случае о здоровье человека. Я считаю, Навальный – достаточно вменяемый человек, который понимает, что это крайняя мера, что он находится в плену, что его пытались отравить. И, я так полагаю, он, находясь там, понимает, что другого у него пути нет.

— В колонии уговаривают отказаться от голодовки? Если да, то как это происходит обычно?

— Вы знаете, вообще-то если заключенный находится среди других осужденных, в бараке, где сейчас находится Алексей, объявлять голодовку – это, как бы так сказать, давать им повод превратить твою голодовку в некое посмешище, для того чтобы как-то скомпрометировать тебя.

Мое мнение: я бы в этом садистском лагере (а он, безусловно, садистский, мы знаем о нем уже много лет) садился бы в ШИЗО. Просто сидел в ШИЗО и там уже объявлял голодовку в камере. Не среди массы заключенных, а в камере. Потому что в конце концов, даже если так призадуматься: у тебя на виду едят, у тебя на виду жарят что-то, до тебя долетают эти запахи – это пытка на второй, на третий день. Для любого нормального человека это пытка. И поэтому я бы на месте Алексея садился бы в ШИЗО и оттуда уже заявлял о голодовке.

"Что будет через неделю – уже лотерея". Гастроэнтеролог Алексей Парамонов о влиянии отказа от еды на здоровье Навального

The URL has been copied to your clipboard 0:00 0:04:32 0:00

— Я понимаю, что у вас нет на руках никаких анализов, но, учитывая то, что происходило с Алексеем Навальным: отравление, кома – как голодовка может сказаться на его состоянии?

— Действительно, что мы знаем точно и что не опровергается никем: он был тяжело болен. Причина этой болезни может обсуждаться, но он находился в коме, потом он долго лечился. У него был неврологический дефицит, у него плохо двигались конечности, он проблемы с речью испытывал и постепенно проходил реабилитацию, постепенно восстанавливался. Это видно, это никто не опровергает, ни одна сторона. То есть пациент достаточно тяжело болел.

Он похудел существенно за это время – то, что я вижу на фотографии. И сейчас он жалуется на то, что у него боль в спине, и боль распространяется в ноги: онемение, нарушение чувствительности в ногах. Это может быть то, что в народе называют радикулит – боль в спине, встречается очень часто, и, кажется, каждый из нас это переносил. Но с другой стороны, это могут быть достаточно интенсивные боли, мучительные боли, и [они могут] отягощать общее соматическое состояние пациента.

То, что мне удавалось читать в прессе: ему дают нестероидные противовоспалительные средства. Они могут, с одной стороны, облегчать его состояние, а с другой стороны, повышать риски для того человека, который голодает.

Итак, мы знаем, что это человек, который перенес в последние несколько месяцев тяжелое заболевание с нахождением в коме, тяжело восстановился, сейчас переносит острое состояние в области нервов, выходящих из позвоночника, какая-то радикулопатия возможна, боль в спине. И человек, существенно потерявший в весе. То есть его риски при голодовке, наверное, выше, чем у человека исходно здорового с полным сохранным весом, привычным для него. Конечно, я не вижу истории болезни, не могу предметно это все охарактеризовать, но мне внушает некоторую тревогу эта история, что не совсем здоровый человек еще и будет голодать.

— А можно ли предположить, сколько он может по времени находиться на голодовке без каких-либо серьезных последствий? Или все-таки в его состоянии даже один день голодовки – это плохо?

— От одного дня, я думаю, никто сильно не пострадает, если это не человек с большим дефицитом массы тела. Если мы вспомним известную историю еще с советских времен с доктором Хайдером, который 130 дней голодал. Казалось бы, [из этого можно сделать вывод], что ничего страшного. Но с другой стороны, если мы вспомним этого самого доктора Хайдера, у него был лишний вес, и потерять 30-40 килограммов веса для него было не проблемой. У Алексея нет этого лишнего веса.

Один день проблемы, я думаю, не создаст. А вот что будет через неделю – у меня нет никакой уверенности, что не нарушится, допустим, функция почек или печени. Может быть, все будет хорошо, а, может быть, и нет. Это уже лотерея.